Всё это будет сейчас — через минуту, через пять минут, через десять, а пока… глядя мне в глаза, Саня машинально сжимает, ладонью тискает, через шорты мнёт свой колом вздыбленный член…

— Ну, что… с вазелином, бля, или как? — возбуждённо шепчет он, и в глазах его с новой силой вспыхивает блеск нетерпения. Сане семнадцать, и член у него тоже сантиметров семнадцать, если не больше… впрочем, у меня не меньше, хотя по возрасту я почти на год младше его.

— А в рот, бля… в ротик — не хочешь? — тут же парирую я, говоря ему в тон, и эта нарочитая — взаимная — грубость тоже является частью нашей «культурной программы»…

— А ты что — в ротик хочешь? Хочешь в ротик взять, да? Хочешь? — Саня, глядя на меня, облизывает губы.

Черт его знает, зачем мы так говорим… прямолинейность эта возбуждает меня, когда Саня, созревший для очередного раза, в очередной раз начинает меня уговаривать — начинает делать всякие намёки, а я, соответственно, делаю вид, что намёков его не понимаю, и тогда, видя мою «бестолковость», он говорит мне открытым текстом: «Я тебя выебу!» или «Ты у меня отсосёшь!»- и слова эти, однозначные в своей изначальной сути, звучат весомо, зримо и грубо… он говорит: «Я тебя выебу!», говорит: «Ты у меня отсосёшь!» — и такая буквальность, такое откровенное, ничем не прикрытое желание каждый раз меня неизменно ещё больше подстёгивает, — да, когда Саня, созревший для очередного раза, в очередной раз меня уламывает, это понятно… а зачем мы всё это говорим друг другу сейчас, когда дверь уже закрыта и мы вдвоем? . .

Может быть, — думаю я теперь, по прошествии лет вспоминая наши не такие уж и необычные отношения, — мы, с упоением юности трахающие друг друга, таким вербальным образом подсознательно защищались на пороге грядущей жизни от возможности собственной гомосексуальности? И тогда эта подчеркнутая — постоянно подчеркиваемая — грубость должна была со всей очевидной неоспоримостью свидетельствовать, что мы, с упоением трахая друг друга, всё равно остаёмся мужчинами… «со всей очевидной неоспоримостью» — какая, блин, это глупость! Какая чушь! Как будто воины Спарты или воины Древней Греции были не мужчины… но кто тогда знал обо всём этом?

И потом… мало ведь кто может в шестнадцать-семнадцать лет осознанно, «со всей очевидной неоспоримостью», сказать — и сказать даже не окружающим, а хотя бы себе самому — что он… кто? Изгой? Извращенец? Преступник?

В эпоху поздней Империи для называния отношений, подобных нашим, в обиходе и было-то всего два-три слова — не больше, и звучали они, слова эти, не самым лучшим образом… В десятом классе, листая в школьной библиотеке энциклопедический словарь — готовя какое-то сообщение к уроку истории, я совершенно случайно наткнулся на слово «мужеложство» — и до сих пор помню, как беззвучно, одними губами, я шептал это новое для меня слово, словно пробуя его на вкус, и странно было при этом видеть, что в такой толстой и солидной книге — в энциклопедии, доступной для всех! — есть слово, обозначающее то, чем тайно занимаемся мы… во время очередного траха я поделился своим знанием с Саней: «Знаешь, как называется то, что мы делаем?»

«Как?» — отозвался он, смазывая вазелином головку своего вздыбленного члена. «Мужеложство», — просветил я Саню. Он, уже оттраханный мною, закончив подготовку — вытирая с пальца вазелин, посмотрел на меня, предвкушающе улыбаясь: «Это называется: поднимай ноги, и я вгоню свою шишку тебе по самые помидоры… вот как это называется!» — никакого впечатления слово «мужеложство» на него не произвело… Теперь, по прошествии лет, я думаю: нужно прожить какой-то кусок жизни, чтобы суметь разобраться и в самом себе, и в окружающем нас мире… а что знали о себе и о мире в шестнадцать-семнадцать лет мы, жившие в стране, где «секса не было»?

Саня, глядя на меня, машинально сжимает, мнёт, через шорты свой колом вздыбленный член — и у меня от нетерпения, от предвкушения наслаждения между ног всё полыхает.
..

— Ну, так что… отсосать — хочешь? — шепчет Саня, в полумраке коридора делая шаг ко мне; сейчас… сейчас он бросится — повалит меня, опрокинет на диван, навалится сверху, с силой вдавливаясь своим напряженно твёрдым членом в член мой, и член мой от предвкушения этого сладко ноет… и даже не ноет — гудит!

— Это ты у меня… ты сейчас будешь сосать… понял? — я отступаю, пятясь назад.

— А в жопу — дашь? — шепчет Саня, и голос его, глуховатый от возбуждения, жарко вибрирует.

— А ты что — в жопу любишь?

— А ты что — не любишь? — Саня делает ещё один шаг, сокращающий между нами и без того малое расстояние, и…

Он не успевает ничего сделать: ни броситься на меня, ни повалить меня на диван, ни, ломая моё сопротивление, навалиться на меня сверху, — совершенно неожиданно и потому оглушительно громко, ввергая нас обоих в невольное онемение, раздаётся дробный стук в дверь…

Вот, собственно, и всё… Прошли, пролетели годы, и Саня стал областным начальником — в областном департаменте строительства он занимает не самое последнее место, но я сейчас совсем не об этом — я о странной прихотливости нашей памяти: мы трахались до этого и трахались после этого, а мне — до мельчайших подробностей! — вспоминается день, когда никакого траха у нас не случилось… и почему именно этот день теперь, спустя годы, вспоминается мне, когда я думаю о Сане, я не знаю…

Какой-то особой — испепеляющей и страстной — любви у нас не было: мы никогда не шептали друг другу всякие ласковые слова, никогда не давали друг другу клятвы, никогда ничего друг от друга не требовали, и вообще — никогда никаким образом не выясняли ни наши отношения, ни наше отношение к нашим отношениям, — ничего этого у нас не было… а было — что?

Была юность на закате Империи, и юное томление пусть не часто, но достаточно регулярно разрешалось у нас, помимо одинокой мастурбации, ещё и таким — вполне естественным, если не брать во внимание всякую словесную шелуху — образом… да, дурманящей, сводящей с ума любви у нас с Саней не было, а была у нас самая обычная дружба — была взаимная симпатия, и еще был секс, доставлявший нам обоим минуты обоюдного удовольствия: мы трахались до самого призыва в армию (призывались мы, несмотря на разницу в возрасте, вместе: я в свой первый призыв не попал, а Саня до ухода в армию успел окончить строительный техникум) , и потом, уже после армии, мы трахались еще несколько раз… словом, была самая обычная юность, и был в этой юности самый обычный однополый секс, но теперь, когда я думаю о юности и о Сане, вспоминаются мне почему-то не наши успешные — упоительные!

— трахи, а сразу же, перво-наперво, встаёт перед мысленным моим взором именно этот случай — этот июльский день… и каждый раз, вспоминая этот день, я неизменно думаю о том, что, проживая день за днём, мы никогда не может знать заранее, что именно впечатается в нашу память из проживаемой нами жизни, — нам не дано предугадать, о чём будем помнить мы, оглядываясь назад, через десять лет, через двадцать… да-да, именно так!

— я думаю о юности и о Сане, и сразу же вспоминается мне знойный июльский день, и даже не день, а позднее-позднее утро, в которое так ничего и не случилось: мы идём по улице, предусмотрительно держа руки в карманах, оба — в одних шортах, оба — загорелые, и солнце безжалостно печёт наши голые плечи, — последнее школьное лето, улица залита обжигающим солнцем — нигде никого не видно, и только слышно, как где-то безостановочно, словно заведённая, кудахчет курица…

У нас также ищут:

ру.порно инцест онлайн, ебут на работе толпой, миньет с брюнеткой, русское групповой инцест порно онлайн, смотреть азиатский фильм про инцест, фото инцест сын и дочка, целки массажный салон, волосатый инцест онлайн бесплатно, парень зашел к соседке по трахнут, голые тётки трахаются, вскрыть целку фото, кончить внутрь турецкое порно онлайн, как ебут мамок, целка с кровью скачать бесплатно, порно фистинг с насилием, она классно трахалась, связали и трахнули русскую девку, порно инцест папа мама брат сестра онлайн, жена дала мужикам трахнуть себя, инцест русское видео реал, он кончает только при миньете, трахающиеся люди карлики, половой фистинг, маму с другом ебут, Сексуальная брюнетка потрахалась с космонавтом, трахнул сестру и молодую мать