Игорь, думая об Андрее, сам не замечает, как проваливается в сон — и спустя мгновение он уже крепко спит, как спят, укрывшись одеялами, все остальные стриженые пацаны — будущие солдаты, вымотанные бесконечно длинным днём начала своей службы… после отбоя прошло уже около часа, и парни в казарме спят все, как один, включая стоящего у тумбочки дневального, который хотя и не спит в буквальном смысле слова, но тоже то и дело закрывает глаза, проваливаясь в мучительную полудрёму; спят, растворившись в полумраке дежурного света среди будущих бойцов, их сержанты-наставники — командиры отделений, такие же точно парни, утратившие во сне всю свою силу-власть над телами и душами других; и только Артём, одиноко сидящий в канцелярии за обшарпанным столом, неизвестно зачем читает взятую в библиотеке «Исповедь» Руссо, — в приоткрытые окна зябко дышит весенней свежестью майская ночь, а в это самое время в каптёрке совершенно другой роты — в другом здании другой казармы — голый парень, тяжело дыша, блестя капельками выступившего на лбу пота, рывком выдёргивает из жаркого ануса другого парня, тоже голого, лежащего на спине с поднятыми вверх ногами, свой буро блестящий крупный член, и, тут же потянувшись за полотенцем, чтоб член обтереть-вытереть, валится на спину, еле слышно — удовлетворённо — выдыхая:

— Ох, бля… кайф какой! И что я без тебя на гражданке делать буду?

— Баб будешь ебать, — тихо отозвался тот, что лежит на спине. — Дай полотенце…

Максим, тщательно вытерев член, протягивает полотенце Андрею, и Андрей, по-прежнему прижимая колени запрокинутых вверх ног к плечам, несколько раз проводит концом полотенца между распахнутыми ягодицами, вытирая только что оттраханное очко; затем, пружинисто подбрасывая тело вверх, он рывком встаёт на матрасе на колени и, положив полотенце рядом, тянется за тюбиком с вазелином.

— Баб — это само собой… куда ж они, щелки шелковые, от нас денутся? Ну, а если… — Максим, лёжа на спине, снизу вверх смотрит на Андрея, стоящего перед ним на коленях с напряженно вздёрнутым — хищно торчащим — членом, — если вдруг мне захочется с пацаном, и — что тогда?

— С пацаном будешь ебаться, — ровным, ничего не выражающим голосом отозвался Андрей, выдавливая из тюбика на обнаженную — сочно залупившуюся — головку своего члена вазелин. — Макс, смотри: до дембеля нам не хватит — нужно будет ещё один тюбик прикупить… последний…

— С пацаном… как, однако, у тебя всё просто! — словно не слыша про вазелин, Максим недовольно хмыкает, явно неудовлетворённый таким однозначным ответом.

— А чего, бля, здесь сложного? — Андрей вскидывает на лежащего перед ним Максима вопрошающий взгляд. — Вжик-вжик — и опять мужик… делов, бля! Было бы взаимное желание — было б с кем…

— Это здесь, Андрюха… это в части, пока мы служим, всё это и понятно, и оправдано… вжик-вжик, и опять мужик. А на гражданке?

— А какая разница?

— Такая! Вообрази: вокруг море баб, а тебе, бля… тебе хочется с пацаном — на пацанчика тянет… — Максим, лёжа на спине, вопросительно смотрит на Андрея снизу вверх. — Так ведь можно, наверное, голубым стать?

— Ты же сам… — Андрей, машинально смещая на члене крайнюю плоть — приводя свой член в полную боевую готовность, смотрит на Максима с едва скрываемой иронией, — ты сам мне вечером говорил, что если мальчику на роду написано не быть девочкой, то мальчик останется мальчиком, даже если с другими мальчиками трахаться он будет и задом, и передом… или, может, Макс, ты в себе не уверен?

— Бля! Я тебе говорю про гражданку.
.. здесь — это здесь! А на гражданке, бля… если там вдруг потянет на пацана, то это там, на гражданке, будет голубизной или нет… вот я про что говорю!

Андрей, глядя на Максима, хочет в ответ покуражиться — хочет «успокоить» Максима, сказать ему, что он, Максим, после полутора лет регулярного траха и так уже по уши голубой… и по уши, и даже — с ушами, но видя, что Максим смотрит на него без всякого подвоха, вместо смеха отозвался в ответ встречным вопросом:

— А ты что — боишься стать голубым?

— Я? — Максим усмехается. — Лично я этого не боюсь, но у меня есть мама, есть папа, есть старшая сестра, и все они вряд ли обрадуются, если узнают, что их сыну и брату нравятся, помимо баб, пацаны…

— Так и здесь, между прочим, мы с тобой тоже находимся не на острове, затерянном в океане: вокруг пацаны, и ещё есть взводный, есть ротный, есть старшина, есть всякие-прочие люди в форме, и — никто ничего не знает. Ни о тебе, ни обо мне… полтора года прокайфовали в своё удовольствие, и никто об этом ни сном ни духом… так ведь?

— Ну, так.

— А если так, то почему на гражданке твои папа-мама должны знать о том, что ты будешь трахаться с пацанами? Если, конечно, будешь… это во-первых. Теперь во-вторых… что значит — «стать голубым»? Ты или голубой, или нет: либо трах с пацанами для тебя единственно возможная форма реализации сексуального желания, либо — приятное дополнение к траху с бабами, если иметь в виду гражданку, где, как ты говоришь, баб море… одно другому не помеха! И потом: есть нормальная однополая любовь, а есть — не менее нормальное однополое поведение, обусловленное… да чем угодно обусловленное! Желанием разнообразия, количеством выпитой водки, банальным любопытством… однополый секс ничем не хуже секса разнополого, и если вдруг тебя, как ты сейчас сказал, на пацана потянет — с пацаном захочется, то знать обо всём этом папе-маме будет совершенно не обязательно. Лично я об этом так думаю…

— Ну-да, — отзывается Максим. — Наверное, так… складно ты всё объясняешь. А ты сам, Андрюха… ты как — будешь с пацанами на гражданке трахаться? Или, может, как уйдёшь на дембель — так с этим делом напрочь завяжешь? — Максим смотрит на Андрея все так же вопросительно, и во взгляде Максима по-прежнему нет никакого подвоха; Максим смотрит на Андрея так, словно ждёт от Андрея окончательного — всё объясняющего — откровения.

— Откуда я знаю, что там, на гражданке, будет… — отзывается Андрей, указательным пальцем размазывая по головке своего напряженно вздыбленного члена вазелин. — Может, буду, а может, не буду… давай, бля, поворачивайся — становись задом! Мы ещё не на гражданке — мы в армии, Макс, и я в очко тебя… по-армейски, бля, по-военному — в очко рачком! Давай…

— Извращенец… самый настоящий извращенец! — с деланным возмущением едва слышно бормочет Макс, так что кажется, что он это шепчет исключительно для себя самого, изумляясь и возмущаясь одновременно. — Все его боевые товарищи, включая отцов-командиров, думают, что он — образцовый сержант, отличник боевой и строевой подготовки… а он — «в очко»! И кого? Лучшего друга! Как так можно… не понимаю! Никакого, бля, уважения — ни к морали, ни к этике, ни к эстетике…

— Здесь ты, Макс, ошибаешься. К эстетике моё уважение неоспоримо… в смысле фактуры ты очень даже ничего… и на рожу прилично смотришься, и фигура у тебя, у лучшего друга, вполне сексопильная, и попец у тебя… — Андрей, глядя на Максима, цокает языком, — попец у тебя очень даже ничего… аппетитный попец! Так что в смысле эстетики — всё в порядке. Уважение к эстетике — налицо… вот оно — колом стоит!

— Ну, спасибо тебе — за столь сомнительные комплементы.
Мелочь, а приятно… — Макс, лёжа на спине, снизу вверх смотрит на Андрея смеющимися глазами.

— Пожалуйста, — отзывается Андрей. — А что касается моих боевых товарищей, то все мои боевые товарищи, не исключая отцов-командиров, думают совершенно правильно — одно другому не помеха, и только злобные тупые извращенцы могут кричать, что взаимоприемлемый однополый секс является признаком извращения, несовместимого с обликом образцового сержанта, отличника боевой и строевой подготовки… из чего, Макс, следует, что извращенцы не мы, а извращенцы те, кто, запутавшись в собственных комплексах, своё либидо сублимирует в говённую гомофобию… давай, бля!

В последних двух словах, выдыхаемых Андреем коротко и энергично, звучит молодое, жаром пышущее нетерпение, и Максим, послушно перевернувшись на живот, так же послушно подаёт свой корпус назад, становясь на колени, — голый зад Максима задирается вверх, отчего ягодицы его, матово белеющие в лунном свете, тут же расходятся, широко разъезжаются в стороны, открывая доступ к сжатому очку, обрамлённому колечками влажных от пота черных волос… на коленях перемещаясь по матрасу, Андрей оказывается сзади Максима — аккурат против ждущего, нервно сокращающегося в своей готовности стиснутого входа, — член Андрея — тоже крупный, длинный и толстый, хищно залупившийся — несгибаемо вздёрнут вверх, и Андрей, одной рукой придерживая стоящего раком Макса за бедро, другой рукой направляет стояк обнаженной блестящей головкой в туго стиснутую, но вполне эластичную — при нажиме послушно податливую — дырочку, — Максим, выставив зад, стоит на коленях, готовый отдаться в очередной раз, и Андрею, приставившему смазанную вазелином головку члена к сжатым мышцам сфинктера, остаётся лишь нажать — надавить, в очередной раз проникая в обволакивающий, жаром опаляющий вход горячего тела, что Андрей, держа друга Макса за бёдра, тут же делает…

У нас также ищут:

русские девочки инцесты, оргазм у девушек в трусиках, стихи про миньеты, жестоко выебали раком, инцесты в россии фото, рвут целку на уроке, трахались с турками, трахни меня и кончи в пизду, мама учит дочку трахаться правильно, ебут в чулках женщин, публично ебут на улице, скачать порно ебут спящих мп4, парня ебут первый раз, секс в колготках инцест порно секс видео, сексуальная в чулках трахается, сперма на волосатой письки подборка, бабы мужика ебут, трахнул пьяную сестру и кончил в нее, online порно фильмы инцест, форум жену трахнули на глазах, сын трахнул молодую подругу мамы, видео порно.японский инцест, тугую попу трахнули, на кастинге раздели и трахнули, телку с большими сиськами трахнули, Пышная дама с негром грязно тахается на диване